"Знаменитый суфийский учитель был приглашен прочесть курс в Калиффорнии... В 8 часов утра - время, обозначенное для начала лекции, - зал был переполнен,тогда один из ассистентов поднялся на сцену: "Учитель просыпается. Наберитесь терпения." Время бежало, и люди покидали зал. В полдень ассистент вновь показался на сцене и сказал, что что учитель выступит, когда закончит беседу с красивой девушкой, которую он встретил. Большая часть публики ушла. В 4 часа дня учитель появился, очевидно навеселе. На этот раз практически все оставшиеся направились к выходу. Кроме 6 человек. - Я буду учить вас,- сказал учитель, перестав играть роль пьяного. - Кто хочет преодолеть длинный путь, должен запомнить, что первый урок заключается в том, чтобы победить первоначальное разочарование." (Пауло Каэльо) Эти слова я бы отнесла и к его книгам... Много отзывов, много негативных. Я прочитала "Алхимика" случайно, совершенно не зная что это за автор. И было ощущение что в голове щёлкнуло и вещи встали на свои места. Поразительно. Я не просто читала, читала в электронном виде и открыв вордовский файл, копировала драгоценные строки... Ну есть у меня тяга записывать умные мысли А потом внезапно поняла, что копирую просто всю книгу Нельзя оттуда что-то выделять, надо "выпить" целиком и тогда что-то будет. Замечала как начинают гореть глаза у людей после прочтения. Как будто наполнили жизнью. А были те кто ничего не понял, не увидел. Видимо надо подойти к определённой стадии развития, когда душа готова понимать истины. Его книги надо читать не только умом но и сердцем... Советую начать с Алхимика. Если какое-то произведение не идет, тогда его надо отложить на время, но обязательно вернуться после прочтения остальных книг. Порядок каждый находит свой, индивидуальный. Моя книга это "На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала". Что-то прерворачивается, но что это, я ещё не поняла. Но то, что это моё, осознаётся сразу и уверенность эта со мной три года скачать читать
ВЕДЬМА С ПОРТОБЕЛЛО Это произведение - не исключение. Оно, как и все остальные, о любви. Когда я читала Юнга, мне интереснее было читать его ответы журналистам «А что будет, если в одной комнате закрыть Гитлера, Муссолини и Сталина? И оставить еды на одного человека?…». Неожиданно, (Случай или судьба?), но в этой книжке тоже был Юнг. Интересно узнать, правильно автор изложил его учение или нет? «…по теории Карла Густава Юнга, одного из крупнейших в истории психоаналитиков, мы все пьем из одного источника. Он называл его «Душа Мира». Хотя все мы пытаемся быть независимыми, часть памяти у каждого из нас – общая для всех. И все мы ищем идеал в красоте, в танце, в Божестве, в музыке. Общество между тем берет на себя ответственность за то, как эти идеалы будут выражаться в реальной действительности. В наши дни, например, идеал красоты – худощавая, стройная женщина, хотя тысячелетия назад богини были полнотелы и пышны. То же происходит и с понятием счастья: существует код неких правил, и если не следовать им, твое сознание не согласится признать, что носитель его счастлив. Юнг разделял индивидуальный прогресс на четыре этапа: первый – это «Персона», маска, которую мы носим изо дня в день, веря, что мир зависит от нас, что мы – отличные родители, а наши дети нас не понимают, что наши хозяева несправедливы по отношению к нам, что все люди мечтают никогда не работать и посвятить жизнь путешествиям. Многие сознают, что здесь кроется какое-то заблуждение, но, не желая ничего менять, стремятся как можно скорее выбросить эту мысль из головы. Лишь единицы пытаются постичь суть этого заблуждения и в результате обретают «Тень». Тень – это наша темная сторона, диктующая, как следует действовать и вести себя. Пытаясь освободиться от Персоны, мы зажигаем свет в душе и видим там паутину, малодушие, мелочность. Тень существует для того, чтобы воспрепятствовать нашему движению вперед, и, как правило, ей это удается: мы стремительно возвращаемся в то состояние, в каком находились до того, как начали сомневаться. Некоторым все же удается выстоять в этом столкновении: «Да, у меня есть пороки и недостатки, но я – достойная личность и хочу двигаться вперед». В тот миг Тень исчезает, и мы входим в контакт с Душой. В понятие «душа» Юнг не вкладывает ничего религиозного: он говорит о возвращении к Душе Мира, источнике познания. Инстинкты становятся более обостренными, эмоции – радикальными, знаки становятся важнее логики, восприятие реальности – уже не столь определенно. Мы начинаем бороться с тем, к чему не привыкли, и реагировать неожиданным для нас самих образом. И обнаруживаем, что если нам удается направить этот мощный поток постоянной энергии в определенное русло, то мы можем создать некий очень прочный центр, который Юнг называет «Мудрый старец» по отношению к мужчинам и «Великая мать» - если речь идет о женщинах. Допустить это проявление – дело довольно опасное. Как правило, тот, кто доходит до этого этапа, начинает считать себя святым, пророком, повелителем духов. Необходима большая душевная зрелость для того, чтобы взаимодействовать с энергией Мудрого Старца или Великой Матери». «Что значит «учиться»? Приумножать знания или преобразовать свою жизнь?» «А что такое «учитель»? Это не тот, кто учит чему-либо, а тот, кто побуждает ученика выявить самое лучшее, что есть в нем, чтобы раскрыть то, что ему уже известно». «Когда я, находясь среди нескольких человек, хочу спровоцировать их, задав один из важнейших вопросов нашего бытия, все отвечают: «Я счастлив». Я продолжаю: «Но разве вы не хотите получить больше? Разве не хотите продолжать рост и развитие?» «Разумеется, хотим», - в один голос отвечают мне. «Тогда вы - не счастливы»,- говорю я. И мои собеседники предпочитают сменить тему». «Вера – это не желание. Вера есть Воля. Желание – это пустота, всегда требующая заполнения. Воля есть сила. Воля меняет пространство вокруг нас…но для этого тебе необходимо Желание».
"Алхимик" Сантьяго оцепенел и онемел от ужаса. Алхимику пришлось за руку вывести его из шатра. – Не показывай им, что боишься. Это отважные люди, и они презирают трусов. Однако дар речи вернулся к Сантьяго не сразу. Они шли по лагерю свободно – арабы только забрали у них коней. И снова мир показал, сколь он многоязык: пустыня, которая раньше была бескрайней и свободной, превратилась теперь в тюрьму, откуда не сбежишь. – Ты отдал им все мои деньги! – сказал он. – Все, что я заработал за жизнь! – Зачем они тебе, если придется умереть? Твои деньги уже подарили тебе три лишних дня. Обычно деньги и на мгновение не могут отсрочить смерть. Но Сантьяго был слишком испуган, чтобы слушать мудрые речи. Он не знал, как обернуться ветром, – он не был алхимиком. А Алхимик попросил воина принести чаю и вылил несколько капель на запястья юноши, произнеся какие-то непонятные слова. И тот сразу почувствовал, как ушла из его тела тревога. – Не предавайся отчаянию, – необычно ласковым голосом сказал Алхимик. – Просто ты пока еще не успел поговорить со своим сердцем. – Но ведь я не умею превращаться в ветер! – Тот, кто идет Своей Стезей, знает и умеет все. Только одно делает исполнение мечты невозможным – это страх неудачи. – Да я не боюсь неудачи. Просто я не знаю, как мне обернуться ветром. – Придется научиться. От этого зависит твоя жизнь. – А если не сумею? – Тогда ты умрешь. Но умереть, следуя Своей Стезей, гораздо лучше, чем принять смерть, как тысячи людей, которые даже не подозревают о существовании Стези. Впрочем, не беспокойся. Обычно смерть обостряет жизненные силы и чутье. Миновал первый день. В пустыне произошла крупная битва, в лагерь привезли раненых. "Со смертью ничего не меняется", – думал Сантьяго. На место выбывших из строя становились другие, и жизнь продолжалась. – Ты мог бы умереть попозже, друг мой, – сказал один из воинов, обращаясь к своему убитому товарищу. – Не теперь, а после войны. Но так или иначе, от смерти не уйдешь. Под вечер юноша отправился искать Алхимика. – Я не умею превращаться в ветер, – сказал он ему. – Вспомни, что я говорил тебе: мир – это всего лишь видимая часть Бога. Алхимия же переводит духовное совершенство в материю. – А что ты делаешь? – спросил Сантьяго. – Кормлю своего сокола. – Зачем? Если я не сумею обернуться ветром, нас убьют. – Не нас, а тебя, – отвечал Алхимик. – Я-то умею превращаться в ветер. На второй день юноша поднялся на вершину скалы, стоявшей возле лагеря. Часовые пропустили его беспрепятственно: они уже слышали, что объявился колдун, умеющий превращаться в ветер, и старались держаться от него подальше. А кроме того, пустыня лучше всякой темницы. И весь день до вечера Сантьяго вглядывался в пустыню. Вслушивался в свое сердце. А пустыня внимала его страху. Они говорили на одном языке. Когда настал третий день, вождь собрал своих военачальников. – Мы увидим, как этот юноша обернется ветром, – сказал он. – Увидим, – ответил Алхимик. Сантьяго повел их к тому самому месту, где провел вчера целый день. Потом попросил сесть. – Придется подождать, – сказал он. – Нам не к спеху, – отвечал вождь. – Мы люди пустыни. Сантьяго смотрел на горизонт. Впереди были горы, песчаные барханы, скалы; стелились по пескам растения, умудрившиеся выжить там, где это было немыслимо. Перед ним лежала пустыня, он шел по ней в течение стольких месяцев и все равно узнал лишь ничтожную ее часть. И встретил на пути англичанина, караваны, войну между племенами, оазис, где росло пятьдесят тысяч пальм и было вырыто триста колодцев. – Ну, – спрашивала его пустыня, – чего тебе опять надо? Разве мы вдосталь не нагляделись друг на друга вчера? – Где-то там, среди твоих песков, живет та, кого я люблю, – отвечал Сантьяго. – И когда я гляжу на тебя, я вижу и ее. Я хочу вернуться к ней, а для этого мне необходима твоя помощь. Я должен обернуться ветром. – А что такое "любовь"? – спросила пустыня. – Любовь – это когда над твоими песками летит сокол. Для него ты как зеленый луг. Он никогда не вернется без добычи. Он знает твои скалы, твои барханы, твои горы. А ты щедра к нему. – Клюв сокола терзает меня, – отвечала пустыня. – Годами я взращиваю то, что послужит ему добычей, пою своей скудной водой, показываю, где можно утолить голод. А потом с небес спускается сокол – и как раз в те минуты, когда я собираюсь порадоваться тому, что в моих песках не пресекается жизнь. И уносит созданное мною. – Но ты для него и создавала это. Для того, чтобы кормить сокола. А сокол кормит человека. А человек когда-нибудь накормит твои пески, и там снова возникнет жизнь и появится добыча для сокола. Так устроен мир. – Это и есть любовь? – Это и есть любовь. Это то, что превращает добычу в сокола, сокола – в человека, а человека – в пустыню. Это то, что превращает свинец в золото, а золото вновь прячет под землей. – Я не понимаю смысла твоих слов, – отвечала пустыня. – Пойми тогда одно: где-то среди твоих песков меня ждет женщина. И потому я должен обернуться ветром. Пустыня некоторое время молчала. – Я дам тебе пески, чтобы ветер мог взвихрить их. Но этого мало. В одиночку я ничего не могу. Попроси помощи у ветра. Поднялся слабый ветерок. Военачальники издали следили за тем, как юноша говорит с кем-то на неведомом им языке. Алхимик улыбался. Ветер приблизился к Сантьяго, коснулся его лица. Он слышал его разговор с пустыней, потому что ветры вообще знают все. Они носятся по всему миру, и нет у них ни места, где родились они, ни места, где умрут. – Помоги мне, – сказал ему юноша. – Однажды я расслышал в тебе голос моей любимой. – Кто научил тебя говорить на языках пустыни и ветра? – Сердце, – ответил Сантьяго. Много имен было у ветра. Здесь его называли "сирокко", и арабы думали, что прилетает он из тех краев, где много воды и живут чернокожие люди. На родине Сантьяго его называли "левантинцем", потому что думали, будто он приносит песок пустынь и воинственные крики мавров. Быть может, в дальних странах, где нет пастбищ для овец, люди считают, что рождается этот ветер в Андалусии. Но ветер нигде не рождается и нигде не умирает, а потому он могущественней пустыни. Сделать так, чтобы там что-то росло, люди способны; могут они даже разводить там овец, но подчинить себе ветер им не под силу. – Ты не можешь стать ветром, – сказал ветер. – У нас с тобой разная суть. – Неправда, – отвечал Сантьяго. – Покуда я вместе с тобой бродил по свету, мне открылись тайны алхимии. Во мне теперь заключены и ветры, и пустыни, и океаны, и звезды, и все, что сотворила Вселенная. Нас с тобой сделала одна и та же рука, и душа у нас одна. Я хочу быть таким, как ты, хочу уметь проникать в любую щель, пролетать над морями, сдувать горы песка, закрывающие мои сокровища, доносить голос моей возлюбленной. – Я как-то подслушал твой разговор с Алхимиком, – сказал ветер. – Он говорил, что у каждого Своя Стезя. Человеку не дано превратиться в ветер. – Научи, как стать тобой хоть на несколько мгновений. Вот тогда и обсудим безграничные возможности человека и ветра. Ветер был любопытен – такого он еще не знал. Ему хотелось бы потолковать об этом поподробнее, но он и в самом деле понятия не имел, как превратить человека в ветер. А ведь он мог многое! Умел создавать пустыни, пускать на дно корабли, валить вековые деревья и целые леса, пролетать над городами, где гремела музыка и раздавались непонятные звуки. Он-то считал, что все на свете превзошел, и вот находится малый, который заявляет, что он, ветер, способен еще и не на такое. – Это называется "любовь", – сказал Сантьяго, видя, что ветер уже готов исполнить его просьбу. – Когда любишь, то способен стать кем угодно. Когда любишь, совершенно не нужно понимать, что происходит, ибо все происходит внутри нас, так что человек вполне способен обернуться ветром. Конечно, если ветер ему окажет содействие. Ветер был горд, а потому слова Сантьяго раздосадовали его. Он стал дуть сильней, вздымая пески пустыни. Но в конце концов пришлось признать, что хоть он и прошел весь свет, однако превращать человека в ветер не умеет. Да и любви не знает. – Мне не раз приходилось видеть, как люди говорят о любви и при этом глядят на небо, – сказал ветер, взбешенный тем, что пришлось признать свое бессилие. – Может, и тебе стоит обратиться к небесам, а? – Это мысль, – согласился Сантьяго. – Только ты мне помоги: подними-ка пыль, чтобы я мог взглянуть на солнце и не ослепнуть. Ветер задул еще сильней, все небо заволокло песчаной пылью, и солнце превратилось в золотистый диск. Те, кто наблюдал за этим из лагеря, почти ничего не различали. Люди пустыни уже знали повадки этого ветра и называли его "самум". Он был для них страшнее, чем шторм на море, – впрочем, они отродясь в море не бывали. Заржали лошади, заскрипел песок на оружии. Один из военачальников повернулся к вождю: – Не довольно ли? Они уже не видели Сантьяго. Лица были закрыты белыми платками до самых глаз, и в глазах этих застыл испуг. – Пора прекратить это, – сказал другой военачальник. – Пусть Аллах явит все свое могущество, – ответил вождь. – Я хочу увидеть, как человек обернется ветром. Однако имена тех, кто выказал страх, он запомнил. И решил, когда ветер уляжется, снять обоих с должности, ибо людям пустыни страх неведом. – Ветер сказал мне, что ты знаешь любовь, – обратился Сантьяго к солнцу. – А если так, то должно знать и Душу Мира – она ведь сотворена из любви. – Отсюда мне видна Душа Мира, – отвечало солнце. – Она обращается к моей душе, и мы вместе заставляем травы расти, а овец переходить с места на место в поисках тени. Отсюда – а это очень далеко от вашего мира – я научилось любить. Я знаю, что если хоть немного приближусь к Земле, все живое на ней погибнет, и Душа Мира перестанет существовать. И мы издали глядим друг на друга и издали любим друг друга. Я даю Земле жизнь и тепло, а она мне – смысл моего существования. – Ты знаешь любовь, – повторил Сантьяго. – И знаю Душу Мира, потому что в этом нескончаемом странствии во Вселенной мы с ней много разговариваем. Она рассказала мне, в чем главная ее трудность: до сих пор лишь камни и растения понимают, что все на свете едино. И потому не требуется, чтобы железо было подобно меди, а медь ничем не отличалась от золота. У каждого свое точное предназначение в этом едином мире, и все слилось бы в единую симфонию Мира, если бы Рука, которая написала все это, остановилась в пятый день Творения. Однако был и шестой. – Ты мудро, – ответил юноша, – ибо все видишь издали. Но ты не знаешь, что такое любовь. Не было бы шестого дня Творенья – не появился бы человек. И медь так и оставалась бы медью, а свинец – свинцом. Да, у каждого Своя Стезя, но когда-нибудь она будет пройдена. А потому надо превратиться во что-то иное, начать новую Стезю. И так до тех пор, пока Душа Мира в самом деле не станет чем-то единым. Солнце призадумалось и стало сиять ярче. Ветер, получавший удовольствие от этого разговора, тоже задул сильней, спасая Сантьяго от ослепительных лучей. – Для того и существует алхимия, – продолжал Сантьяго. – Для того чтобы каждый искал и находил свое сокровище и хотел после этого быть лучше, чем прежде. Свинец будет исполнять свое назначение до тех пор, пока он нужен миру, а потом он должен будет превратиться в золото. Так говорят алхимики. И они доказывают, что, когда мы стараемся стать лучше, чем были, все вокруг нас тоже становится лучше. – А с чего ты взял, будто я не знаю, что такое любовь? – спросило солнце. – Да ведь когда любишь, нельзя ни стоять на месте, как пустыня, ни мчаться по всему свету, как ветер, ни смотреть на все издали, как ты. Любовь – это сила, которая преображает и улучшает Душу Мира. Когда я проник в нее впервые, она мне показалась совершенной. Но потом я увидел, что она – отражение всех нас, что и в ней кипят свои страсти, идут свои войны. Это мы питаем ее, и земля, на которой мы живем, станет лучше или хуже в зависимости от того, лучше или хуже станем мы. Вот тут и вмешивается сила любви, ибо, когда любишь, стремишься стать лучше. – Ну, а от меня чего ты хочешь? – Помоги мне обернуться ветром. – Природа знает, что мудрее меня ничего нет на свете, – ответило солнце, – но и я не знаю, как тебе обернуться ветром. – К кому же тогда мне обратиться? Солнце на миг задумалось: ветер, прислушивавшийся к разговору, тотчас разнесет по всему свету, что мудрость светила не безгранична. А кроме того, неразумно было бы бежать от этого юноши, говорившего на Всеобщем Языке. – Спроси об этом Руку, Написавшую Все, – сказало оно. Ветер ликующе вскрикнул и задул с небывалой силой. Несколько шатров было сорвано, привязанные лошади оборвали поводья, люди на скале вцепились друг в друга, чтобы не слететь. Сантьяго повернулся к Руке, Написавшей Все, и сейчас же ощутил, как Вселенная погрузилась в безмолвие. Он не осмелился нарушить его. Потом сила Любви хлынула из его сердца, и он начал молиться. Он ни о чем не просил в своей молитве и вообще не произносил ни слова, не благодарил за то, что овцы нашли пастбище, не просил ни посылать в лавку побольше покупателей хрусталя, ни чтобы женщина, которую он повстречал в пустыне, дождалась его. В наступившей тишине он понял, что пустыня, ветер и солнце тоже отыскивают знаки, выведенные этой Рукой, тоже стараются пройти Своей Стезей и постичь написанное на одной из граней изумруда. Он понял, что знаки эти рассеяны по всей Земле и в космосе и внешне в них нет никакого значения и причины. Ни пустыни, ни ветры, ни солнца, ни люди не знают, почему они были созданы. Только у Руки, Создавшей Все, были для этого причины, и только она способна творить чудеса: превращать океаны в пустыни, а человека – в ветер. Ибо она одна понимала, что некий замысел влечет Вселенную туда, где шесть дней Творения превращаются в Великое Делание. И юноша погрузился в Душу Мира, и увидел, что она – лишь часть Души Бога, а Душа Бога – его собственная душа. И он может творить чудеса. Самум дул в тот день как никогда. И из поколения в поколение будет передаваться легенда о юноше, который превратился в ветер и едва не уничтожил весь лагерь, бросив вызов самому могущественному военачальнику пустыни. Когда же ветер стих, все поглядели туда, где стоял юноша, но его там уже не было. Он находился на другом конце лагеря, рядом с часовым, полузасыпанным песком. Колдовская сила напугала всех. Лишь двое улыбались: Алхимик, гордившийся своим учеником, и вождь племени – он понимал, что ученик этот осознал могущество Всевышнего. На следующий день он отпустил Сантьяго и Алхимика на все четыре стороны и дал им в провожатые одного из своих воинов. Они ехали весь день, а когда стало смеркаться, Алхимик отправил воина обратно и слез с коня. – Дальше поедешь один, – сказал он Сантьяго. – До пирамид три часа пути. – Спасибо тебе, – отвечал юноша. – Ты научил меня Всеобщему Языку. – Я просто напомнил тебе то, что ты знал и без меня. Алхимик постучал в ворота монастыря. К нему вышел монах в черном, они о чем-то коротко переговорили по-коптски, и Алхимик пригласил Сантьяго войти. – Я сказал, что ты мне поможешь. На монастырской кухне Алхимик развел огонь в очаге, монах принес ему кусок свинца, и Алхимик, опустив его в железный сосуд, поставил на плиту. Когда свинец расплавился, он достал из кармана стеклянное желтое яйцо, отколупнул от него крохотный, не больше булавочной головки, осколок, обмазал его воском и бросил в расплавленный свинец. Жидкость стала красной как кровь. Алхимик снял котел с огня и дал ей остыть, беседуя тем временем с монахом о войне в пустыне. – Боюсь, что это надолго, – сказал он. Монах досадовал: из-за войны караваны уже давно стояли в Гизехе. "Но на все воля Божья", – добавил он смиренно. – Верно, – сказал Алхимик. Когда котел наконец остыл, Сантьяго и монах в восторге переглянулись: свинец, принявший круглую форму сосуда, в котором лежал, превратился в золото. – Неужели и я когда-нибудь научусь этому? – спросил юноша. – Это была моя Стезя, – моя, а не твоя. Я просто хотел тебе показать, что это возможно. Они снова вернулись к воротам обители, и там Алхимик разделил золотой диск на четыре части. – Это тебе, – сказал он, протягивая одну монаху. – За то, что всегда радушно встречал паломников. – За свое радушие я получаю слишком много, – возразил монах. – Никогда так больше не говори. Жизнь может невзначай услышать и дать в следующий раз меньше, – ответил Алхимик и повернулся к Сантьяго. – А это тебе, взамен тех денег, что достались вождю. Юноша тоже хотел сказать, что это золото стоит гораздо больше, но смолчал. – Это мне, – продолжал Алхимик. – Я должен вернуться домой, а в пустыне идет война. Четвертый кусок он снова протянул монаху: – Это – тоже для Сантьяго. Может, понадобится. – Но ведь я иду за сокровищами! – воскликнул тот. – И я уже совсем близко! – И я уверен, что ты их найдешь, – сказал Алхимик. – Но тогда зачем мне золото? – Потому что ты уже дважды лишался всего, что имел. В первый раз тебя обманул мошенник, во второй обобрал вождь. Я старый суеверный араб и верю в правоту нашей пословицы, а она гласит: "Что случилось однажды, может никогда больше не случиться. Но то, что случилось два раза, непременно случится и в третий". Они сели на коней. – Хочу рассказать тебе историю о снах, – молвил Алхимик. – Подъезжай поближе. Юноша повиновался. – Так вот, жил да был в Древнем Риме, во времена императора Тиберия, один добрый человек, и было у него два сына. Один стал воином и отправился служить на самую дальнюю окраину империи. Второй писал стихи, приводившие в восхищение весь Рим. Однажды старику приснился сон, будто к нему явился небесный вестник и предрек ему, что слова, написанные одним из его сыновей, будут известны во всем мире, и люди спустя много сотен лет будут повторять их. Старик заплакал от счастья: судьба была к нему щедра и милостива, ибо даровала высшую радость, какую только может испытать отец. Вскоре он погиб – пытался спасти ребенка из-под тяжелой повозки, но сам попал под колеса. Поскольку жизнь он вел праведную, то прямо отправился на небеса, где повстречал вестника, явившегося к нему во сне. – Ты был добрым и хорошим человеком, – сказал он ему. – Жизнь твоя была исполнена любви, а смерть – достоинства. Я могу выполнить любую твою просьбу. – И жизнь была ко мне добра, – отвечал старик. – Когда ты явился мне во сне, я почувствовал, что все мои усилия были не напрасны. Ибо стихи моего сына будут переходить из поколения в поколение. Для себя мне просить нечего, но всякий отец гордился бы славой того, кого он пестовал, учил и наставлял. А потому мне бы хотелось услышать в далеком будущем слова моего сына. Вестник прикоснулся к его плечу, и оба они в мгновение ока очутились в далеком будущем – в огромном городе, среди тысяч людей, говоривших на неведомом языке. Старик опять прослезился от радости. – Я знал, что стихи моего сына переживут века, – сквозь слезы сказал он. – Ответь мне, какие его строки повторяют все эти люди. Вестник ласково усадил старика на скамейку и сам сел с ним рядом. – Стихи твоего сына прославились на весь Рим, все любили их и наслаждались ими. Но кончилось царствование Тиберия, и их забыли. Люди повторяют слова другого твоего сына – того, что стал воином. Старик воззрился на вестника с недоумением. – Он служил в одной из далеких провинций, – продолжал тот. – И стал сотником. Он тоже был справедлив и добр. Как-то раз заболел один из его рабов – он был при смерти. Твой сын, услышав, что появился некий целитель, пустился на поиски этого человека. А по пути узнал, что этот человек – Сын Божий. Он встретил людей, исцеленных им, услышал его учение и, хоть и был римским сотником, перешел в его веру. И вот однажды утром предстал перед ним. И рассказал, что слуга его болен. И Учитель – как называли этого человека – собрался идти за ним. Но сотник был человеком веры, и, заглянув в глаза Учителю, он понял, что стоит перед Сыном Божьим. Вот тогда твой сын и произнес слова, которые не позабудутся во веки веков. Он сказал так: "Господи! Я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой". Алхимик тронул лошадь. – Каждый человек на земле, чем бы он ни занимался, играет главную роль в истории мира. И обычно даже не знает об этом.
Пауло Коэльо. Вероника решает умереть "Причина первая: жизнь утратила краски, и теперь, когда миновала юность,все пойдет к закату: неумолимыми знаками на лице все более явно будет проступать близкая старость, придут болезни, будут уходить друзья. В конце концов, что бы она выиграла, продолжая жить, ведь с каждым годом жизнь становилась бы все мучительнее и невыносимей. Вторая причина была скорее философской: Вероника читала газеты,смотрела телевизор, была в курсе всех новостей, всех событий. Что ни происходило в мире - все было не так, и она не знала, как можно в нем что-либо изменить, и уже от одного этого опускались руки, она чувствовала себя никому в этом мире не нужной, бесполезной, чужой." "- Я расскажу вам одну притчу, - сказала Зедка. - Могущественный колдун желая уничтожить королевство, вылил в источник, из которого пили все жители, отвар волшебного зелья. Стоило кому-нибудь глотнуть этой воды - и он сходил с ума. Наутро все жители напились этой воды, и все до одного сошли с ума,кроме короля, у которого был свой личный колодец для него и для его семьи, и находился этот колодец там, куда колдун добраться не мог. Встревоженный король попытался призвать к порядку подданных, издав ряд указов о мерах безопасности и здравоохранения, но полицейские и инспектора успели выпить отравленную воду и сочли королевские решения абсурдом, а потому решили ни за что их не выполнять. Когда в стране узнали о королевских указах, то все решили, что их властитель сошел с ума и теперь отдает бессмысленные приказы. С криками они пришли к замку и стали требовать, чтобы король отрекся от престола. В отчаянии король уже собирался сложить с себя корону, когда его остановила королева, которая сказала: "Давай пойдем к тому источнику и тоже выпьем из него. Тогда мы станем такими же, как они".Так они и сделали. Король и королева выпили воды из источника безумия и тут же понесли околесицу. В тот же час их подданные отказались от своих требований: если теперь король проявляет такую мудрость, то почему бы не позволить ему и дальше править страной? В стране воцарилось спокойствие, несмотря на то, что ее жители вели себя совсем не так, как их соседи. И король смог править до конца своих дней." "И на что же, если подумать, уходили до сих пор ее силы? Она старалась, чтобы все в жизни шло привычным образом. Она пожертвовала многими своими желаниями ради того, чтобы родители продолжали любить ее, как любили в детстве, хотя и знала, что подлинная любовь меняется со временем, растет,открывая новые способы самовыражения." "Она и на самом деле привыкла доводить до конца почти все, за что бралась в своей жизни, - хотя касалось это в основном вещей, не имеющих особого значения. Например, бесконечно отстаивала свою правоту там, где достаточно было лишь с улыбкой попросить прощения, или переставала звонить любовнику, как только ей казалось, что их отношения не имеют будущего. Она была непримирима в пустяках, пытаясь доказать самой себе, какая она сильная и справедливая. А ведь на самом деле она была слабой женщиной, никогда не блиставшей ни в учебе, ни на школьных спортивных соревнованиях, ни встараниях поддерживать порядок в доме.Она справилась со второстепенными своими проблемами и недостатками, но при этом потерпела поражение в глмом главном. Ей удалось создать впечатление о себе как о женщине независимой, в то время как в глубине души она остро нуждалась в обществе. Где бы она ни появилась, взоры тут же устремлялись к ней, и все равно спать она ложилась, как правило, всегда одна, у себя в монашеской келье, под бормотанье телевизора, в котором даже каналы не были толком настроены. На своих знакомых она производила впечатление человека, которому все должны завидовать, и при этом растрачивала свою энергию на усилия соответствовать тому образу, который сама для себя создала. Именно поэтому у нее никогда не оставалось сил на то, чтобы быть самой собой - человеком, которому, как и всем в мире, для счастья нужны другие. Но с другими так трудно! Надо считаться с их непредсказуемыми реакциями, они живут в окружении запретов, ведут себя так же, как и она, делая вид, что им все нипочем. Когда появлялся кто-нибудь с натурой более непосредственной, более открытой, его либо сразу же отвергали, либо заставляли страдать, выставляя человеком наивным и недалеким.Вот и получалось, что, с одной стороны, она просто поражала многих своей силой и решительностью, а с другой - чего она достигла, к чему в итоге пришла? К пустоте. К полному одиночеству. К Виллете. К преддверию смерти." Но в одной из книг он наткнулся на стихи: И я сказал себе: то, что случилось с безумцем, Случится и со мной. Иди своим путем и с радостью вкушай свой хлеб, И с наслажденьем пей свое вино, Ведь принял Бог деяния твои. Пусть белыми твои одежды будут, И волосы пусть источают аромат. Живи с любимою своей женой, Своею жизнью наслаждайся Во все дни суеты, что Бог Тебе под солнцем даровал. Ибо тебе досталась твоя доля в жизни, В томлениях трудов под этим солнцем. Иди путями сердца твоего В сиянии твоих очей, Лишь знай, что Бог потребует отчет. "Где я оставила свою душу? - снова спросила Мари. - В моем прошлом. В том прошлом, которое так и не стало тем будущим, к которому я стремилась. Я предала свою душу в тот момент, когда у меня еще были дом, муж, работа... Когда я хотела оставить все это, да так и не хватило смелости. Моя душа осталась в моем прошлом. Но сегодня она пришла сюда, и я, воодушевленная, вновь ощущаю ее в своем теле. Я не знаю, что делать. Знаю только, что мне потребовалось три года, чтобы понять: жизнь толкала меня на другой путь, а я не хотела идти."
Nika,"ты не поверишь", я только сегодня думала о том, читала ли ты книгу "Вероника решает умереть"....
Пауло Коэльо. Вероника решает умереть Я тоже читала эту книгу, рассказ мне понравился. Помню, там был один момент в описаниях путешествия души... Такое вообразить нельзя... Думаю, только человек, знакомый с этой темой мог так подробно описать сопровождаемые ощущения (если можно так выразиться). Ещё думала над тем, насколько далеко распространяется эта фраза: «Сумасшедшие – это те, кто живёт в своём особом мире». Nika, жаль, что помимо цитат нет Вашего мнения... Говорят, "Алхимик" тоже интересный - всё хочу сама почитать...
Книжка потрясающая (Алхимик). Я когда читала, тоже выдергивала из нее цитаты, набралось 2 листа. Алхимик откупорил бутылку и налил в стакан Сантьяго какой-то красной жидкости. Это оказалось вино, равного которому юноша в жизни своей не пробовал. Однако Закон запрещает пить вино. — Зло не в том, что входит в уста человека, а в том, что выходит из них, — сказал Алхимик.
Nika,"ты не поверишь", я только сегодня думала о том, читала ли ты книгу "Вероника решает умереть".... Olesya, интересно, что навело тебя на эту мысль?
Nika, я думала о подарках на Новый год и когда подумала про тебя у меня в голове всплыла эта книга. Сейчас уже если углубиться, я вспомнила себя в состоянии когда у меня был полный тормоз имено МЕНЯ снаружи. Я у тебя это увидела( это мое видение).
