Юнг и другие говорят...

Хорошо, поговорим.

 

Проблема смысла во многих аспектах связана с понятием границы, предела.
Ограничения, с которыми мы сталкиваемся на нашем жизненном пути, вынуждают нас смотреть внутрь себя и осмыслять, определять свое «местонахождение», заставляют оглянуться назад и посмотреть вперед.
Приближаясь к своему пределу, мы оказываемся в контакте с невероятным, с тем, что не входило в наши первоначальные жизненные планы, не вписывается теперь ни в привычный порядок, ни в систему ценностей и убеждений, которые хоть и являются полезными вспомогательными ориентирами, но всегда искажают действительность.
«У природы нет шаблонов, но нам с ними легче жить», – гласит пословица, и это вполне соответствует, например, определению науки как «системы заблуждений человечества на сегодняшний день».
На границе контакта с чем‑то новым обычно возникает внутреннее замешательство, но именно оно может привести нас к творческому взаимообмену и контакту с «живой» реальностью, так как «настоящая» реальность и сама жизнь всегда находятся «на грани» возможного и по ту сторону от нее.
«Смысл» означает также понимание себя и своей жизненной цели, то, как я себя осознаю в своей жизни в целом, из чего состоит моя идентичность, как я стал тем, кем стал.
При этом мы имеем дело с такими вопросами: из чего состоит моя личность, кем я являюсь, чего я хочу и почему я хочу именно этого, а не чего‑то иного.
Тогда смысл оказывается тем, что составляет цель моей жизни, что продвигает меня вперед в жизненных планах, тем, что я делаю с удовольствием и как можно лучше.
Для большинства людей запада «смысл» означает активность и достижение известных высот в образовании, в профессии и в отношениях.
В исполнении конкретных требований повседневности также может осуществляться частичный смысл, который для человека убедителен и видим, но при этом аспекты общего смысла не возникают в сознании ни в форме привязанности и ответственности по отношению к окружающим людям, ни как экзистенциальные вопросы о пределе собственного существования.

Урсула Виртц
Жажда смысла: Человек в экстремальных ситуациях.
Пределы психотерапии

 

Чем более развиты мужчина и женщина, тем меньше имеют значение внешние условия.
Обычные стандарты, представляющие обобщенную мудрость общества, - это правила, по которым женщина должна вести свою жизнь до тех пор, пока у нее не появится что-то лучшее - что-то более адаптированное, более индивидуальное, чтобы заменить их.
Для того, кто является только коллективным в своем психологическом развитии, коллективная ошибка становится неизбежной ловушкой.
Если женщина не превратилась в отдельную личность, но по-прежнему остается коллективной в своих взглядах и стандартах, то есть в своем психологическом развитии, ей настоятельно рекомендуется придерживаться общепринятых рамок в своем браке, поскольку делать то, что является ошибкой с коллективной точки зрения, для нее ошибка.
Но другая женщина, развившая в себе характеристики, которые позволяют ей выпутаться из коллективного паттерна, может выйти за рамки общепринятых ограничений по индивидуальным причинам, котрые кажутся ей достаточными, и может успешно попытаться вступить в брак, который для обычного человека обернется неудачей.

Мэри Эстер Хардинг
Пути женщин

 

Опустошением внутреннего мира оборачивается подавление «инстинктивной натуры», которое пропагандируется христианством, и вытеснение имманентной архетипической религиозности, на что особо указывал Юнг.
Подавляя ее, мы одновременно выхолащиваем чувства и явно преувеличиваем ценность рациональности.
В любой патриархальной культуре это приводит к выхолащиванию женского начала, то есть такой установки, которая тесно связана с процессами роста и упадка, с периодическими природными ритмами и процессами.
Когда же инстинктивная связь с природой обесценена, уже сделан небольшой шаг к истощению природы, что проявляется как экологический кризис.
Кризис смысла есть также и кризис чувственности в виде враждебности в отношении чувственного восприятия, его отупения.
А глобальный смысл дан нам в ощущениях, так что утрата чувственности означает и утрату возможности мечтать о чем‑то большем и превосходящем нас, участвовать в том, что глубочайшим образом связывает мир.

Урсула Виртц
Жажда смысла: Человек в экстремальных ситуациях.
Пределы психотерапии

 

Мы считаем, что при помощи образов подземного мира можно лучше понять предельные экзистенциальные состояния травмированного человека.
Без обращения к коллективному бессознательному мы беспомощны и теряемся в этих conditio inhumana (нечеловеческих условиях).
Изучая эти мифологические образы, мы узнаем, как заживают душевные раны, понимаем, что разрушение и обновление составляют единое целое, что в глубинах подземного мира, в мире деструктивности и хаоса, могут таиться творческие силы обновления.
"Где опасность, однако, там и спасение",– писал Гёльдерлин, и в Книгах мертвых так же парадоксально звучит идея обновления жизни в царстве мертвых.
Джозеф Кэмпбелл считает, что в мифах боги обращаются к нам:
«Мифы учат нас тому, что весть о спасении звучит в глубочайшей бездне. Когда лишь тьма вокруг, наступает момент, когда приходит весть о преображении, этот свет возникает в самый мрачный момент».
Если мы сами пережили «темную ночь души», как образно описал кризис смысла мистик Иоанн Креста, если наше Я‑сознание больше не является организующим центром, если в темноте и в самой черноте никакие ориентиры не указывают нам верное направление, то может случиться так, что в этом мраке, названном алхимиками «нигредо», вспыхнет свет нуминозного и озарит тьму.

Урсула Виртц
Жажда смысла: Человек в экстремальных ситуациях.
Пределы психотерапии

 

Иногда чувство неполноценности само по себе является компенсацией более глубоко бессознательной потребности во власти.
Если женщина чрезмерно чувствительна к своей внешности, возможно, правда в том, что бессознательно она ожидает быть совершенной и поэтому не может принять себя как обычного человека с недостатками и слабостями, как все остальное человечество.
Фантазия о том, чтобы быть принцессой, часто скрывается за таким чувством неполноценности.
По ее собственному непризнанному мнению, она совершенна и всеми восхваляема, возможно, все еще маленькая папина дочка.
Если из-за того что муж бросает вызов ее отношению, она обнаруживает в своем бессознательном подобную "фантазию о совершенстве" с сопровождающим ее требованием восхищаться ею при любых обстоятельствах, проблема сводится к необходимости "ассимилировать зло" и признать себя как обычного человека, которым она и является.
Но, возможно, она чувствует себя неполноценной, потому что какая-то другая женщина из их круга выглядит лучше.
Однако чувство неполноценности возникает непросто из-за признанного и сознательно принятого различия, а только при наличии соперничества и желания, сознательного или бессознательного, преуспеть.
Если она захочет быть первой, то восхищение другой женщиной будет казаться угрозой ее положению, и она будет чувствовать себя неполноценной.

Мэри Эстер Хардинг
Пути женщин

 

Исследования по истории и психологии религии доказывают, что образ Бога меняется в ходе развития как отдельного человека, так и всего человечества, в соответствии со степенью его зрелости.
И сегодня «культы божеств» не исчезли полностью среди представителей цивилизованных народов. Фромм писал, что если бы была возможность сделать наш «духовный рентгеновский снимок», то мы очень удивились бы, обнаружив среди наших современников приверженцев каннибализма, тотемизма и других архаических «‑измов».
Дуалистическое восприятие мира позволяет нам мыслить и описывать Бога лишь как понятие или образ, и на этот божественный образ мы проецируем самих себя.
Если из‑за невротических искажений самость расщеплена, то же происходит и с образом Бога, в соответствии с тем, на какой стадии развития находится личность.
Функе писал, что образ Бога так же односторонен, как Самость конкретного человека.
Мы взаимодействуем лишь с одной «половиной» образа Бога, другая же вытеснена.
По мере созревания Самости происходит постоянный пересмотр и дальнейшее развитие образа Бога; при нормальном развитии степень влияния детско‑родительских отношений на представления о себе и о Боге становится все меньше, пока на определенном этапе экзистенциально‑трансперсонального развития эти представления полностью не потеряют свою структуру, чтобы стать мистическими переживаниями Бога, себя и Космоса, плавно переходящими из одного в другое.
Изменение образа Бога свидетельствует о том, что речь идет об отражении нас самих, о конструкте, метафоре, которая помогает приблизиться к «единому, не имеющему имени».
При ближайшем рассмотрении оказывается, что наш образ Бога создан «по нашему подобию» образом человека – греческие философы предполагали, что бог лягушек, если бы он существовал, был бы божественной лягушкой.
Однако было бы редукционизмом сводить религию «лишь» к образу Бога и к инфантильным фиксациям; напротив, религию можно понимать как живое внутреннее переживание, возникающее по ту сторону догм и метафор.

Урсула Виртц
Жажда смысла: Человек в экстремальных ситуациях.
Пределы психотерапии

 

Зло просто хранится в бессознательном; его нельзя заставить исчезнуть таким образом.
Постоянное отождествление с "добром", приводящее к постоянному подавлению "зла", - это позиция, питаемая нашей западной культурой и моралью.
Она практикуется не только отдельными людьми, но и на протяжении нескольких поколений представляет собой идеал поведения для всего общества.
Однако для достижения прогресса в развитии обратная сторона, "зло", рано или поздно должна быть доведена до сознания и ассимилирована.
Человек, который полностью отказывается столкнуться с проблемой своих аморальных желаний, может, правда, умереть в "запахе святости", но это не конец истории.
Его дети, разделяющие бессознательное родителей, должны принять проблему и либо пережить то, что он подавлял, либо ассимилировать это каким-либо другим способом.
Судьба сына священнослужителя известна.
В наши дни этот закон широко иллюсрируется почти полным отказом от кодекса сексуального поведения, который в течение нескольких последних поколений представлял собой самую суть морального закона.
Подавления со стороны отцов составляют сознательное отношение детей; или, как гласит старая пословица "дети расплачиваются за грехи отцов".
Ради будущего поколения, если не ради нашего собственного, нам надлежит найти такой способ ассимилировать зло в нашем бессознательном.

Мэри Эстер Хардинг
Пути женщин

 

Может на эту тему попробовать написать работу? Свои мысли.

 

Сегодня можно утверждать почти наверняка, что комплексы на самом деле являются фрагментами расщепленной психики.

Своим происхождением они зачастую обязаны так называемой травме, эмоциональному шоку или чему‑то такому, что отщепляет от психики индивидуума малую частицу.

Разумеется, одной из наиболее распространенных причин их появления служит моральный конфликт, по существу, возникающий из‑за явной невозможности сохранить природную целостность человеческой натуры.
Такая невозможность предполагает непосредственное расщепление независимо от того, известно об этом сознанию или нет.
Как правило, в любом комплексе проявляет себя бессознательное, и это, естественно, в той или иной степени обеспечивает им свободу действий.
В таких случаях способность комплексов к ассимиляции становится особенно заметной, поскольку бессознательное помогает комплексам ассимилировать даже эго, в результате чего возникает моментальное и неосознаваемое изменение личности, известное как отождествление с комплексом.
В Средние века это явление было известно под другим названием – одержимость.
Вероятно, никто не сочтет такое состояние безвредным, и нет фактически ни малейшей разницы между оговоркой, вызванной комплексом, и страшнейшим богохульством; налицо разве что разница в степени проявления.
История языка дает тому бесчисленное множество подтверждений. Когда кто‑нибудь испытывает то или иное сильное чувство, мы говорим: «Какой бес вселился в него сегодня?», «Он одержим бесом», «Сущая ведьма» и т. д.
Используя эти довольно затертые метафоры, мы практически не задумываемся над их подлинным значением, хотя оно лежит на поверхности и отчетливо указывает на тот факт, что более наивные и простодушные люди, в отличие от нас, не «психологизируют» комплексы, вызывающие нарушения, а воспринимают их как вполне самостоятельных существ, то есть как демонов.
На поздних уровнях развития сознания сложился интенсивный эго‑комплекс, или эго‑сознание, поэтому комплексы лишились своей первоначальной автономии, по крайней мере, в проявлениях обыденной речи.
Обычно говорят: «У меня есть комплекс», или же доктор успокаивающим тоном сообщает истеричному пациенту: «Ваша боль нереальна, вы просто вообразили, что она вам досаждает».
Страх перед инфекцией, вне сомнения, является произвольной фантазией пациента, и все ближние постараются убедить такого человека, что он сам ввел себя в заблуждение.
Нетрудно заметить, что присущее нашим дням восприятие словно подразумевает, что комплекс будто бы создается или «измышляется» пациентом и что комплексов не существовало бы вовсе, не приложи пациент усилий к тому, чтобы их «оживить».
При этом, как бы в качестве возражения, твердо установлено, что комплексы обладают значительной степенью автономности, что лишенные органического обоснования так называемые «воображаемые» боли уязвляют ничуть не слабее подлинных, а страх заболеть нисколько не угасает, пусть даже сам пациент, его врач и общественное мнение согласны, что здесь нет ничего реального, кроме плода «воображения».

Карл Густав Юнг
Динамика бессознательного

 

Есть много способов сбросить шкуру животного и вернуть человека в человеческое состояние.
Предположим, жизненно важно, чтобы кто-то выразил аффект или сопротивление в отношениях с другим человеком: дети должны проявлять сопротивление в отношениях с родителями, а пациенты - по отношению к аналитику, - и большой вопрос состоит в том, найдут они свое выражение в человеческой форме, и тогда они утратят свою злость, свою колкость и язвительность, свой яд.
Если, находясь в человеческом облике, кто-нибудь захочет сказать, что ему не нравится то или иное, - если это сказать сдержанно, то это не признает лишь человек, потерявший человеческий облик.
Однако зачастую человек оказывается во власти аффекта, и тогда у него начинает проявляться агрессия. Иногда пациенты так боятся своей агрессивности, которая выражается в сопротивлении, что они делают о ней записи, [а потом на анализе зачитывают их вслух].
Но обычно это не помогает: хотя они очень стараются читать внятно и спокойно, голос у них все равно падает или как-то иначе изменяется, и человек понимает, что агрессивный аффект никуда не делся и присутствует до сих пор.
Скрытое под ним чувство не проработано, а потому аналитик ощущает нечеловеческий напор; аффект не был проработан, он был очеловечен лишь поверхностно.
Трудность заключается в том, что сопротивление человека должно быть проработано вплоть до физической вибрации, а не только прикрыто, чтобы придать ему форму вежливости. Можно предположить, что человек очень вежлив и неагрессивен, но аффект портит атмосферу общения, так как оба человека могут это чувствовать, и другой человек ощущает аффект на уровне физического воздействия.
Придание человеческой формы такой архетипической динамике - это аспект индивидуации, ибо это означает ее интеграцию, ее осознание, что достигается с большим трудом.
С точки зрения мифологии возвращение человеческого облика - это очень сложная задача, и этот мотив избавления от колдовства можно найти во всех мифологиях.

Мари-Луиза фон Франц

 

Если мужчине не удалось освободиться от своего детского отношения, которое считает его собственные потребности первостепенными, а женщину - ответственной за их удовлетворение, он может заставить свою жену играть для него роль матери.
Почти универсальный обычай, согласно которому мужчина должен приносить подарки любимой женщине, возможно, призван противодействовать этой коварной тенденции.
Мы находим примеры этого широко распространенного обычая как среди цивилизованных людей, так и среди дикарей.
Малиновский в Сексуальной жизни дикарей утверждает, что если мужчина или даже совсем маленький мальчик из тробианцев идет к своей подруге с сексуальными целями, он всегда несет ей подарок, возможно, цветок или фрукт.
Это интересный примитивный обычай, потому что, не подлежит сомнению, что девочка получает такое же удовольствие или удовлетворение, как и мальчик; а поскольку отцовство не признается в племени, подарок не может считаться компенсацией за риск ее беременности.
Это должно иметь какое-то другое значение.
Это другое значение, возможно, связано с искушением, столь распространенным среди мужчин, искать удовлетворения своих сексуальных потребностей во многом в том же духе, что и маленький мальчик, который требует от своей матери удовлетворения своих физических потребностей - в качестве права - "Мне это нужно, дай мне это".
Это отношение имеет огромное влияние на каждого человека; в качестве доказательства нам необходимо упомянуть лишь то большое место, которое Эдипов комплекс занял в психологической литературе.
Если он хочет освободиться от этого и обрести собственное мужество, ему нужно напоминать себе каждый раз, когда он приближается к своему любимому человеку, что мотивом должно быть не его личное удовлетворение, а скорее желание, чтобы инстинктивная, порождающая жизненная сила могла жить через них.
Если он хочет освободиться от инфантильного рабства Матери, он должен принести подарок не женщине, которую любит, потому что ему нужно платить ей, а Женственности, которой нужно заплатить, чтобы дар осовбодил его от Женщины, чтобы он мог освободиться через дар.
Он платит за Богиню Инстинкта, за Великую Мать внутри себя, которая иначе не позволила бы ему уйти.
Подарок также можно было отнести - как это делалось раньше - в храм Афродиты, Гекаты или Иштар.

Мэри Эстер Хардинг
Пути женщин